Помните я вам рассказывал про проекты Москва не воплощенная, давайте теперь в продолжении этой темы почитаем еще.
В начале 1930-х московские власти составили план обводнения столицы. Все 37 городских рек должны были быть выпущены наружу, Москву прорезали бы десятки новых каналов и проточных прудов. Подмосковные города тоже были быть связаны новыми каналами.
Эти планы обводнения содержались в проекте Большой Москвы. Как выглядела бы такая новая Москва, описывалось в книге «Беломорско-балтийский канал имени Сталина», изданной в 1934 году. В 1937 году весь тираж этой книги был изъят из обращения и уничтожен после расстрела комиссара НКВД Г. Ягоды, одного из главных «героев» книги. Уцелели считанные экземпляры. С тех пор книга «Беломорско-балтийский канал» не издавалась.
16 нюня 1931 года пленум ЦК вынес решение «Разрешить задачу обводнения Москва-реки путём соединения с верховьями реки Волги».
читать дальше
Московско-волжский канал, создав сквозные кратчайшие водные пути между морями и главнейшими бассейнами страны, войдет в эксплуатацию в 1936 году и на много лет решит вопрос водоснабжения, откроет пути к невиданному благоустройству и красоте города.
Тридцать семь речек-ручьев омывают московские кварталы, среди них Филька, Таракановка, Капелька, Жабинка, Чорто-рый, Синичка, Подон-Чуриха, Лихоборка, Кровянка, Черно-грязка, Нищенка. Эти речки, как и Москва-река, как и Яуза, издавна превращены в сточные коллекторы. Они иногда проступают из труб прудами — Синичкиным, Птичьим, Антроповыми ямами, Чёрными, Постылыми, Чортовыми, наполняют воздух зловоньем, потому что вода в них обновляется только раз в году — весной. В старой Москве было два фонтана: на Лубянке и на Театральной; в новой Москве будут бить сотни фонтанов.
В старой Москве был один канал — Канава у Балчуга; в новой Москве их будут десятки.
Отравленной, грязной водой текут под московскими улицами 37 речек со старыми грязными названиями. Прошлое отравило московские речки: они зловонны уже много сот лет. Купеческая Москва забила, забросала, забыла их.
Новой, чистой придёт к новой Москве волжско-москворецкая вода.
Мало тратил старый хозяин Москвы, купец, на свой город; была полутораэтажной Москва и полудеревенской; булыжник глушил город пылью и громом весной и летом, громом и грязью — осенью.
(Карта Новой Москвы, на которой видно планировавшееся обводнение города)
Зимой всё покрывал снег, чудесный московский снег, от которого хорошели захолустные дворы и кучи хибарок, а Кремль становился архитектурным чудом. Летом хозяин жил в Серебряном бору, в Мамонтовке — на даче в тамбовском именье, в Крыму, за границей, в Трувиле, в Висбадене. Напоказ иностранцам цари построили Петербург с набережной в великокняжеских палатах, с ростральными колоннами у Биржи, со Стрелкой, с чугунным узором оград.
Петербург рос, высасывая экономические соки севера, опустошая север, превращая его в место ссылки. Ленинград расцветает на том, что связан со всей страной, с севером, с Белым морем.
Вода для современного города, для его промышленности и быта значит не меньше электроэнергии. Основные производства — металлургия, ткацкое, химия — требуют огромного количества воды. Москва до революции потребляла 8 миллионов ведер ежесуточно, в 1933 году — 40, в 1936 году будет потреблять 195 миллионов ведер. Великие города мира стоят на больших реках, как Лондон на Темзе, Париж на Сене, у моря — как Нью-Йорк, Гамбург, на великих озёрах — как Чикаго. Нью-йоркский житель потребляет воды 500 с лишком литров в сутки, втрое больше москвича, парижанин — в два с половиной раза. Фонтаны и водоёмы украшают Рим и Буэнос-Айрес, Вену и Монтевидео. Вода нужна для гигиены города не меньше, чем для гигиены человеческого тела. Вода — это спорт, вода — это зелень лип и газонов, вода — это чудесные прогулки в окрестности, вода — это озонатор воздуха и победа над пылью.
Рабочий ежедневно ездит на завод и обратно — его глаз хочет отдыхать на прекрасных архитектурных ансамблях, а тело хочет удовольствия от самого переезда. Сравните трамвай и речной трамвай — и вы поймете разницу передвижения в жаркий, утомительный летний день.
Москва должна быть самым красивым городом мира, и не только в центре, как капиталистические города, но и в рабочих районах. Проектируйте здесь скверы, цветники, несколько фонтанов. Вон построили новые дома — как скучны фасады. Надо строить шире, щедрее, веселее, чтобы радовало глаз.
Клоака у самой Красной площади. Семнадцатый век.
Возникает мысль снести все эти обветшалые лабазы, превратить Зарядье в несколько террас зелени — зелень, вода, гладь Москва-реки, кремлёвские и Китайгородские стены — это будет одно из самых прекрасных мест в самой красивой столице мира.
Машины идут дальше, по Ильинке, через Третьяковский проезд на Неглинную, на Цветной бульвар. Здесь в подземной трубе протекает хилая Неглинка.
И решено: освободить обводненную Неглинку из трубы и её освеженными водами украсить широкий бульвар.
Машины идут к Петровскому парку. Мало воды на севере города. Пустим магистральный канал от Химок параллельно Ленинградскому шоссе.
Дворец Советов должен отражаться в полноводной реке так же, как дворцы комсомола, техники, труда, радиодом, великолепные новые дома на Берсеневской, Раушской и прочих набережных, — это удваивает архитектурный эффект зданий. Комбинат «Правды» строится на плоской равнине Ямского поля, среди трухлявых коттеджей и серых заборов. Он будет построен, и мимо него потечет великолепный магистральный канал для внутригородского водного транспорта. Пусть воды каналов расширяют наши улицы, создают архитектурные пейзажи невиданной красоты.
Каналы пройдут по Камер-Коллежскому валу, около Ленинградского шоссе, у фабрики «Богатырь», по Садовой, в районах Петровского-Разумовского, Бутырского хутора, Останкина. Реки выступят из труб в районе Пресни, Александровского сада, на участках Бульварного кольца. Вода раскроется в разных местах в ряде проточных прудов, водных лент, каскадов, перепадов. Неглинка украсит парк ЦДКА, Екатерининский парк, Цветной бульвар и, пройдя по трубе к Александровскому саду, опять раскроется водными лентами и спадет каскадами в Москва-реку. Краснопресненская набережная превращается в водяную лестницу, используя рельеф склона. Сто пятьдесят гектаров водного зеркала в Москве удесятерятся – их будет 1500 га. Застойные ямы — Чортовы, Антроповы, Синичкины, где опасно купаться, где гибнут мальки рыб, — превращаются в чистые проточные водоемы.
Великие водные дороги скрестятся в Москве. Москва превратится в порт пяти советских морей.
Велика Волга. Больше тысячи городов и деревень стоит на ней. Широка Волга, но хозяйственно это была не одна река, а несколько рек, потому что грузы приходилось перегружать, переваливать с судна на судно. Волга была разделена на куски мелководьем, как Днепр — порогами. План Большой Волги создаст единую реку с одинаковой глубиной почти по всему протяжению. Обновленные реки пересекутся в Москве. Это будут новые реки — водные пути, сращенные, подпёртые энергетическими станциями.
Москва будет столицей пятиморья: пять морей станут, связавшись через реки, частями одной системы. В третьей пятилетке из Москвы можно будет проехать в Балтийское, Белое, Каспийское и Чёрное моря, в Кольский залив Ледовитого океана, добраться до бассейна Северной Двины, Днепра, Оби, ни разу не сходя с парохода. А это значит — дешёвые фрахты для соли, гранита, нефти, ржи, апатитов, пшеницы, леса — для всего тяжелого, громоздкого, объёмного сырья, топлива и пищевых продуктов.
Американские миллиардеры убили такую водную артерию, как Миссисипи, понастроив параллельно могучей реке железные дороги, — пролетариат не повторит подобной ошибки. Для него транспортная проблема, как и проблема озеленения площадей, мировой канал и уличный фонтан, величайший завод и кубатура жилого дома, первоклассный метрополитен и автокачка стоят в одном и том же ряду, на пути к наиболее разумному использованию благ природы.
Социалистический план воспитывает в нас чувство гармонического развития всех отраслей хозяйства. Это чувство заставляет болеть о благоустройстве столицы и торопить волжскую воду к московским берегам. Оно говорит: ванна в каждой квартире, душ на самом маленьком предприятии, плавательные бассейны десятками в каждом районе — это удесятеренная работоспособность, это бодрость, это радость жизни, это приближение городского существования к гигиене морского посёлка.
Ванна и рабочий душ, и каскады Парка культуры, и свежие проточные пруды, и воды морского порта в сердце континента смывают с людей и городов грязь и некультурность старого мира.
Таков великий план обводнения Москвы. Москва преодолевает свой старый облик «большой деревни», большого уездного города, в наши дни хорошеет, превращается в европейскую столицу — ровные дома, асфальтированные проспекты. Но и этот облик временный. Воды и зелень придадут ей вид города-парка. Липы, тополя, кедры, пинии, мичуринские гибридные деревья, плодовые сады по теперешним загородным шоссе, самый рост города, когда будут включаться всё новые зеленые массивы, — всё это изменит Москву.
С ростом бывшие уездные города Московской губернии превращаются в города-сателлиты, города-спутники, и столица поглотит их: Ногинск и Орехово-Зуево, Дмитров и Пушкино, Подольск и Коломну, Каширу и Серпухов. Это кольцо будет омываться Окой, его пересекут Пахра и Гжелка, Сосна и Талица, канал будет включен в границы города, озеро Сенеж будет внутренним прудом.
Огромные полевые ветры будут овевать массивы зелени: Лосиный остров и Малаховский парк. То, что сейчас называется планом Большой Москвы, станет только центром города, его не отличишь от окраин. И будут к великому городу подступать индустриализованные совхозы, колхозы, перерабатывающие своё сырьё, фабрики, светлые большие дома, асфальтовые и клинкерные шоссе красивее наших улиц, плодовые сады пышнее наших парков; поля — как воздушные зоны города.
И над этим просторным поселением здоровых людей, чистых, просторных, красивых домов, бесшумных, бездымных, беспыльных машин будет весело звенеть жаворонок, как он звенит над гречневым полем, и пчёлы будут спокойно летать за мёдом на Яузский бульвар — и люди скажут: «Вот и стирается разница между городом и деревней. Мы на подступах к эпохе коммунизма».